Литературные предпочтения

[Ибн Алим]

Кста, интересно было бы здесь открыть какую-нибудь литературную тему. Но не возьмусь...

А вот взялся. Думаю, такая тема уместна на любом форуме. Почему - сегодня? А 1 сентября, и, естественно, вспоминаются школьные годы и наш учитель по литературе. Он был пожилым еврейчиком с трагическими глазами, но русскую поэзию любил искренне и заразительно. Однажды выдал нам:
- Всё это после экзаменов можете забыть. Одно только прошу вас помнить всегда: Что Пушкин погиб в 37 лет, Лермонтов - в 27 лет, Есенин - в 30... И это были лучшие!

Вот, помню до сих пор. Хотя тогда это не звучало трагически. 27 лет воспринималось, как возраст "взрослого дяди". Сейчас-то я понимаю, что это был дерзкий мальчишка. И когда он успел написать все эти поэмы, и первый русский психологический роман? С этим до сих пор разбираются почтенные старцы-литературоведы... Разводят руками:
- Ну, потому что - гений...
Вот так же и мы иногда разводим руками:
- Это что-то непонятное. Но мы предпочитаем это...
Предлагаю здесь написать об этих предпочтениях.

[Ибн Алим]

Другой повод: на прошлой неделе отмечали 100-летие со дня рождения Рэя Брэдбери - основателя американской фантастики и, кажется, до сих пор лучшего её представителя. Я не поленился, просмотрел некоторые вещи и завис...
Да, кто-то скажет, что наши Стругацкие, Ефремов и Лем - круче. Но что осталось от этих их заманчивых "красных утопий" ("Полдень ХXI век", "Туманность Андромеды", "Магелланово облако" и др.)? Они развеялись, как миражи...
А шокирующая антиутопия Бредбери о демократическом тоталитаризме "Фаренгейт 451" наоборот - ожила.
Предвидение - почти пророческое.
В юности я зависал над его "Марсианскими хрониками". Хотя позже понял, что это - вообще не фантастика, а первые опыты в жанре "фэнтези". Земляне, предчувствуя Третью мировую войну массово улетают на "красную планету", обнаруживают там остатки погибшей великой цивилизации и постепенно становятся "марсианами". Даты "хроник" - с 1999 до 2026 гг. Блин! Это же наше время... Это - о нас! Это мы сейчас рассматриваем остатки загадочной "красной цивилизации" и пытаемся понять: Что это было? Почему мы так больше не умеем?

[Ибн Алим]

Рецепт превращения в «марсиан» изложен в рассказе «Были они смуглые и золотоглазые». Достаточно начать питаться продуктами, выросшими на местной почве, как кожа темнеет, глаза золотятся, меняется внутренний мир.
Понятно, что это – метафора культурной почвы. Культурные ценности прошлого не только питают нас, но и видоизменяют. Но не только обогащают. Бывает, что прошлое мстит враждебному для него будущему («Третья экспедиция»), коварно подделывается под ностальгические воспоминания, чтобы уничтожить («И по прежнему лучами серебрит простор луна»).
Тут у Брэдбери - целая диалектика, которая разрешается своеобразным синтезом в знаменитой «Ночной встрече».

[Ибн Алим]

Что касается поэзии, то сразу выложу (а чего тянуть-то?) моё любимое стихотворение:

Обещаю тебе,
что твой след на прибрежном песке –
густо выстланном, крупнозернистом,
След, замытый волной,
что боролась в полнощной тоске
с отпечатком ребристым,

Обещаю тебе,
что, мгновенный, останется он –
С пёстрой ракушкой,
с бледной полоскою тины…
Посмотри: даже сон,
если помнят, как он нарисован,
Воплощён и подобен картине.

Уверяю тебя,
что для Вечности большего нет
Наслаждения,
чем сохранить мотылька-однодневку,
Или – залитый волнами след,
или алый клочок,
в прежней жизни приколотый к древку.

Обещаю тебе,
что не канет ничто, не прейдёт.
А ещё есть бумага, чернила…
Обещаю тебе
этот берег,
блаженный полёт,
Вечный свет
и песок…
Слепок сделан и форма застыла.

Здесь – развёрнутый образ того, как мы причастны к Вечности (уже при жизни, Лк. 18:30).
Автор – наш последний питерский классик (ещё живой) Александр Кушнер (прекрасный поэт, младший друг Бродского).

[Ибн Алим]

Поучительно сравнить эти стихи со знаменитым шедевром Тютчева:

Тени сизые сместились,
Цвет поблекнул, звук уснул –
Жизнь, движение разрешились
В сумрак зыбкий, дальний гул…

Мотылька полёт незримый
Слышен в воздухе ночном…
Миг бытия невыразимый –
Всё во мне, и я во всём!..

Чувства – мглой самозабвения
Переполни через край!..
Дай вкусить уничтожения –
С миром дремлющим смешай!

У Тютчева – мистика «уничтожения» т.е. развоплощения (десинкарнации) в которой личность исчезает, созерцательно растворяясь в мире. У Кушнера, наоборот – мистика воплощения (инкарнации) драгоценных мгновений бытия в Вечности. Взгляд не со стороны человека, а со стороны Бога, который «обещает» и «уверяет», что всё навечно останется в Его памяти.
Т.о. мистика Тютчева – более восточного, пантеистического типа, а мистика Кушнера – более западная, христианская (хотя оба автора не религиозные поэты).

[Доверенко А.]

Ой, тема хорошая!
Но пока не готов что то путное здесь написать.

Давно уже совсем ничего не читал.

Учителя литературы своего не помню. Помню только чувство тоски, когда заставляли читать все эти тома. Никак не мог понять , зачем мне все это нужно, если нет никакого интереса к описаниям жизни всех этих Наташ Ростовых и Онегиных ...

Хотя,любовь к книгам проснулось у меня рано ... Первая книга быка Бердника "Пути титанов" ....Тема эта меня зацепила и фантастику я начал поглощать всю подряд, без разбора...Все каникулы сидел безвылазно дома ... Люди крутили пальцами у виска...

Отметил бы любопытный момент, которого в зрелом возрасте уже редко испытывал - это было не просто чтение.Я как бы выходил из тела не понимая, где вымысел, а где реальность ... Хорошо помню огорчение, когда читая,замечал - как мало осталось страниц...
451 градус и Хроники, тогда на меня не произвели впечатления , ... Тогда меня трогали вещи попроще ... Что то типа Войны миров ....

Немного повзрослев полюбил , можно сказать львовянина, Станисклава Лема и "западника" Айзека Азимова. ..А "наших" , Казанцева, Беляева и др. ...как то подзабыл. Год назад, пробовал перечитать "Фаэты", пробудив прошлую эйфорию - и не пошло совсем.

[Ибн Алим]

Давно уже совсем ничего не читал.

Да, это – общая беда. Тоже жаловался здесь недавно:

...ничего сейчас не читаю - некогда с этим бизнесом.

С умилением вспоминаю «проклятый социализм»: как пошлёт мама в магазин за туалетной бумагой, а там очередь на полчаса – стоишь и читаешь «какого-нибудь Диогена». В этих очередях прочёл всего Софокла и значительную часть Еврепида. Вообще полюбил эпос. Сначала балдел от Гомера. Потом открыл, что наша северная «Калевала» ничем не хуже, а даже лучше и глубже (напишу как-нибудь об этом).

Последним мощным увлечением был Достоевский – такой колоритный! («Убийца и блудница за чтением Евангелия» и т.д.). Но сейчас не могу его читать. Все эти Сонечки Мармеладовы и проч. трагедии завораживают, когда наблюдаешь их на сцене. А когда выходишь утром из дому, а на двери прилеплено: «Соня. 24 часа. Телефон…», то уже не до эстетики. Потому что это – отвратительная проза нашей теперешней жизни.

[Ибн Алим]

Последнее, что довелось читать (на жёстком карантине в начале пандемии коронавируса) были французские экзистенциалисты. Знаменитый роман Камю «Чума» вполне – созвучен: описан типичный буржуазный город Оран (без деревьев, без птиц даже), все жители которого заняты коммерцией и «делают деньги» с утра до ночи. Всё начинается тоже внезапно:
«Утром шестнадцатого апреля (у нас эпидемия фиксировалась с 16 марта) доктор Бернар Риэ, выйдя из квартиры, споткнулся на лестничной площадке о дохлую крысу».
Так начинается чума…
Камю отлично показал, что эпидемия больнее всего поражает именно буржуазное общество, где «каждый за себя», где сразу обостряется бесчеловечность. И всё-таки его реалии уже устарели… «Тошнота» Сартра более актуальна, но именно поэтому читать её воистину тошно (как и Достоевского).

[Доверенко А.]

.
Последним мощным увлечением был Достоевский – такой колоритный! («Убийца и блудница за чтением Евангелия» и т.д.). Но сейчас не могу его читать. Все эти Сонечки Мармеладовы и проч. трагедии завораживают, когда наблюдаешь их на сцене. А когда выходишь утром из дому, а на двери прилеплено: «Соня. 24 часа. Телефон…», то уже не до эстетики. Потому что это – отвратительная проза нашей теперешней жизни.

Меня этот момент, в Преступлении и наказании, не очень тронул. Ситуация показалась какой то искусственной, как и сама разрядка романа в конце.
Наверное я просто был тогда неверующим.
И все равно, это великое произведение - одно из самых моих любимых. До сих пор. И его автор. Ни критика Набокова, ни детальный разбор мотивов писателя Фрейдом не подвинули его с этого места до сих пор! Хотя теперь, я отношусь к этому спокойней. Без сотворения кумира, так сказать.

[Ибн Алим]

И все равно, это великое произведение - одно из самых моих любимых. До сих пор.

Да, разумеется: Достоевский и у меня возглавляет первую тройку русских писателей (Достоевский, Толстой, Шаламов). Просто… я ведь живу в двух остановках от Петербурга Достоевского. Стоит перейти через Кокушкин мост, и сразу – угол Гражданской улицы и Столярного переулка где – дом Раскольникова…



А рядом по каналу – дом Сонечки и дом старухи процентщицы. Я не знаю, почему Достоевский поселял своих персонажей по реальным адресам. Ходил, считал шаги, ступеньки… Во времена моей молодости в каморке Раскольникова была голубятня. Лестница в неё была вся исписана граффити:
«Родя, мы с тобой!» «Долой старух процентщиц!»
Сейчас там опять живут. Всякие Мармеладовы блюют и валяются по углам, на которых Сонечки клеят свои объявления, что они «готовы любить» (за деньги) 24 часа в сутки. А мимо проносятся «успешные» Лужины на своих иномарках. И все набережные канала заклеены вывесками процентных контор…
Да, техника изменилась, но социальная сущность… Зачем было всё это восстанавливать?!
(Никогда не прощу).

[Доверенко А.]

Наверное, жить в таком месте нельзя без особого душевного настроения!

[Ибн Алим]

Да уж, могу себе представить!
Петербург вообще напичкан призраками прошлого – реальными и выдуманными персонажами. В том и состоит мистика его знаменитых Белых ночей, что в причудливо брезжущем свете они порой оживают и мелькают в переулках. Вроде бы – молодой город. Но здесь успели надышать такую густую культурную ауру, что она временами концентрируется и выпадает в осадок. Например, на Вознесенском проспекте был встречен… Нос (майора Ковалёва из гениальной фантазии Гоголя). На этом месте фанаты устроили сюрреалистический памятник:



который потом заменили на - более цивильный:



А уж сколько слышал легенд о шевелящихся памятниках! Только что Медный всадник по улицам ещё не скачет.

[Доверенко А.]

.Достоевский и у меня возглавляет первую тройку русских писателей (Достоевский, Толстой, Шаламов

Из русских писателей, первая двойка и у меня так выглядит. А вот третье место не постоянно. Бывали там и Гоголь и Чехов и другие.
Хотя, скорее всего, у меня рейтинг писателей, дело относительное. Читаю "Мастер и Маргарита" - никого и ничего не вижу, кроме Булгакова. Он - на первом месте!
Я и Пушкина, именно, как писателя, тоже очень высоко ценю. В восьмом классе, мама сделала мне шикарный подарок - десятитомник Пушкина! Так вот, тогда я первые тома с поэзией пропустил совсем, а всю прозу прочитал, включая и подготовительные тексты,черновики и письма...
Тогда и начиналось мое увлечение историей настоящей, с черновиков задуманного романа о Петре, истории Пугачева...
Семитомник Солженицына, тоже одолел. Но каких то особых эмоций не испытал совсем. Не знаю, что в нем находят великого. Особенно на Западе. Если бы он писал во второй половине девятнадцатого века, то на этот фонарик и внимания бы не обратили - так ярко светили тогда, на весь мир, первейшие русские писатели...
-

[Ибн Алим]

А вот третье место не постоянно. Бывали там и Гоголь...

Да, вы правы: Гоголь, конечно, должен быть в первой тройке (м.б. вместо Толстого). Вся питерская мистика и фантастика – от Гоголя. Достоевский только развил. Характерно, что его первую повесть «Бедные люди» друзья принесли Белинскому с восторженным криком:
- Новый Гоголь явился!
- У вас Гоголи-то, как грибы растут, - строго заметил мэтр, но рукопись взял.
Недавно в Питере появился очень хороший памятник Гоголю.



Он идёт по Конюшенной улице к Невскому проспекту, но отворачивается и как бы говорит:
«О, не верьте этому Невскому проспекту. Я всегда закутываюсь покрепче плащом своим, и стараюсь не глядеть. Здесь всё обман, всё мечта, всё не то, чем кажется…» («Невский проспект»).

[Ибн Алим]

Ещё вспоминается литературный анекдот:
Едва приехав в Петербург (в декабре 1828 года) Гоголь поспешил к Пушкину, которого боготворил. Нашёл дом-27 на той же Конюшенной улице, позвонил. Вылез сонный лакей:
- А барин ещё почивает.
- Наверное, всю ночь стихи писал? – почтительно предположил гость.
- Да нет – в карты играл, шампанское пил.

Прекрасный памятник Пушкину – совсем рядом, на площади Искусств, словно протягивает руку к Гоголю:



Когда оба гения подружились, Гоголь напомнил:
- Я в первое же утро зашёл к тебе, но ты после шампанского встать не мог.
- Да, все мы люди, все мы человеки, - отшутился Пушкин. – Помню, когда я впервые встретил у нас в Лицее Державина, сразу подумал:
- Не поцеловать ли руку, написавшую «Водопад»?
А он поманил меня пальцем:
- Слушай, братец, где тут уборная? У меня живот подвело.